Ограниченная демократия

Николай Жарких

Говорят, что монархия была бы лучшей формой правления, если бы не случайность рождения. И потому, мол, нет альтернативы демократии.

Я согласен, что демократия была бы лучшей формой правления – если бы не случайность выборов. А выбирают часто таких людей, которым нельзя доверить даже сто гривен, не только что управление государством.

Я даже не имею в виду историю выбора зеленой плесени в Украине. Одно только избрание Трампа в США способно поколебать веру в демократию у кого угодно. А США – не только самая длительная и развитая демократия в мире, но и опора демократического строя по всему миру.

Говорят, что демократия хороша тем, что один неудачный выбор можно исправить на следующих выборах. Ну, немцы, которые в 1932 году голосовали за Гитлера, тоже думали: «Если он нам не понравится, мы на выборах 1934 года будем голосовать иначе». А демократически избранный Гитлер просто отменил следующие выборы. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Там, где новоизбранные начальники не так смелы, выборы не отменяются, но начальники либо обеспечивают себе автоматическое переизбрание (Россия, Белоруссия, Казахстан), либо на смену одним популистам выбирают других популистов, часто худших (Франция, Греция).

Коренная причина неэффективности демократически избранной власти – это ее популизм. Чтобы выиграть выборы, нужно привлечь как можно больше избирателей, а как это сделать?

Универсальный рецепт открыл тот же Гитлер: надо всем обещать всё. И то немедленно, потому что избиратели не способны планировать свою жизнь на годы вперед, и тот, кто будет обещать улучшение через годы, непременно проиграет. Избиратели не способны взвесить, действительно ли можно дать хоть кому-нибудь всё, но им приятно слышать, что кто-то обещает сделать их счастливыми – без малейшего усилия с их стороны.

Люди, которые приходят к власти на волне популизма, бывают умны (очень редко) и глупы (очень часто). Умные люди, придя к власти, отвергают все предвыборные обещания и проводят рациональную политику (как они ее представляют). Они уверены, что к следующим выборам через 4 – 5 лет все их предыдущие обещания забудутся и можно выйти на новые выборы с новыми обещаниями.

Глупые популисты пытаются осуществлять свои нереалистичные предвыборные обещания, и эти попытки только усугубляют дело. Через несколько месяцев им приходится возвращаться к рациональной политике, объясняя избирателям, что обещания не выполнены либо из-за «предшественников», либо из-за «врагов», либо из-за «предшественников, которые одновременно являются врагами», или из-за неблагоприятных климатических условий.

На следующих выборах глупые популисты вынуждены обещать еще больше – и результат видим на примере Греции, которая влезает во всё худшие долги, чтобы поддержать непосильный для страны уровень социальных выплат.

А проблема демократического представительного правления в том, что голосуют одни, депутаты являются вторыми, членами правительства – третьи, а когда приходится расплачиваться за ошибки, то на войне погибают четвертые.

Что делать и можно ли в условиях демократии привести к власти здравомыслящих, ответственных и дальновидных людей?

Думаю, что это возможно при некотором реформировании самой демократии.

Надо отказаться от всеобщих и равных выборов, заменив их выборами цензовыми и куриальными.

Когда-то древний греческий город-государство Афины управлялся народным собранием, и это собственно называлось тогда демократией. Тогда не было представительного правления и каждый гражданин представлял сам себя. Итак, когда речь шла о войне, каждый понимал, что воевать придется не кому-то, а ему лично, и соответственно относился к делу серьезно. Это не означало, что при таком правлении не совершали ошибок, но сетовать за эти ошибки афиняне должны были на самих себя.

Для больших государств управление через народное собрание было и есть невозможным, и чтобы сохранить ответственность избирателей за последствия своего голосования, нужно отменить всеобщее избирательное право и ввести куриальную систему.

Поскольку я хорошо понимаю, что эта идея – непопулярна, я намеренно обхожу все технические детали. Кому идея нравится – тот сможет домыслить их сам, а кому не нравится – эти детали не убедят или станут предметом насмешек.

Я представляю себе две основные курии: курия профессиональных воинов, которые, как и древние афиняне, будут отвечать за свой выбор своей жизнью; и курия богачей, уплачивающих большие налоги и отвечающих за свой выбор своим состоянием. Таким людям есть что терять, и поэтому они должны ответственно отнестись к кандидатам, которых они избирают к власти.

Курия воинов, надеюсь, сможет распознать кандидатов, которых нельзя испугать. И курия богачей сможет распознать кандидатов, которых нельзя подкупить.

(Я не думаю так, что курия непременно должна выбирать представителей из своего состава; пассивное избирательное право, право быть избранным – это не меньшая ответственность и там тоже нужен отбор, ценз, без всякого «равенства». Вот, не хотел в подробности входить, а пришлось…)

И любая курия должна иметь свой ценз для новых членов. На примере курии богачей это выглядит наиболее просто – право выбирать получает тот, кто платит налоги не менее установленного уровня.

«Демократическая» голытьба, голосующая по принципу «хоть поржём», должна быть отодвинута от участия в выборах. Служба в профессиональной армии станет постоянно действующим социальным лифтом для всех, кто желает получить активное избирательное право (где-то так, как приобретали рыцарские права в средневековой Европе).

Преимущества такой системы значительны и очевидны. Прежде всего, исчезнут политические партии в привычном для нас виде (видимо, будут заступлены какими-то куриальными организациями, потому что курия избирателей – это сама в себе партия). Исчезнет извечная проблема всех партий во всех странах мира – где взять деньги на партийную работу и соответственно исчезнет (сильно сократится) политическая коррупция, при которой денежные люди покупают себе нужное количество партий как у себя в стране, так и в других странах.

Дальше, поскольку число избирателей будет составлять небольшую часть общего числа граждан, исчезнет потребность в массовой политической агитации, в тех постоянных телевизионных истериках «Кто угодно, только не Порошенко!»

А это имеет не столь малое значение, учитывая, что даже США не могут найти противодействие российским информационным атакам как на общественное мнение, так и прямо на ход выборов. И эту неспособность видят другие враги демократии и делают выводы.

Исчезнет проблема олигархического воздействия на демократию или маскировка олигархического строя под демократию. Если олигархию нельзя победить, ее нужно узаконить, ввести в рамках закона и сказать, что именно этого мы и хотели.

Проблем с такой реформой тоже немало, потому что это значит по существу возвращение от общества всеобщего равенства к сословному обществу, к обществу шляхтичей и плебса.

Но действительно ли все счастье в общем равенстве? Действительно ли быдло, которое скрывается от мобилизации, которое гордится тем, что четыре раза игнорировало повестки из военного комиссариата, которое называло Украину порно-актрисой – должно иметь такие же права, как наши воины, которые борются за наше право на независимость и платят за это своей кровью? Может, все-таки есть смысл первых записать в быдло, а вторых – в шляхту?

Хочу верить, что после войны именно наша шляхта, рожденная в битве с москалями, станет ведущим слоем в Украине. Не знаю, в какой форме это может произойти, но так должно быть. Львы должны управлять миллионами зайцев, а не зайцы – миллионами львов.

Возможно ли введение такой ограниченной демократии?

Нет, невозможно.

Невозможно потому, что гарантом демократического строя во всем мире являются США, и пока это так – никакие существенные изменения избирательного права невозможны.

Избирательная система в самих США нуждается в ремонте, но поскольку она не менялась четверть тысячелетия – она закостенела до такой степени, что никакие реформы невозможны.

Когда у нас есть резиновый стержень и стараемся его согнуть – он сгибается, но сохраняет свою целостность, остается все тем самым стержнем. Когда мы стараемся согнуть стеклянный стержень – он сначала не поддается никакой деформации, а потом внезапно ломается, теряя свою целостность, и его обломки – это уже не тот же стержень.

В случае избирательной системы США, мы имеем дело со стеклянным предметом, который может разрушиться, но не может измениться.

И вот вспоминая снова историю 1917-1918 годов, когда все ведущие монархии мира сломались на протяжении неполных двух лет, можно опасаться, что такая же судьба может постигнуть и демократию, которая должна меняться, но не способна это сделать.

И это будет «Конец истории», только снова повторю – возможно, не совсем такой, как его себе представляют гарвардские либералы. И, возможно, не всем этим либералам он понравится.

15 июня 2022 г. в Киеве.